Выспаться
Что-то в темноте грохнулось и долго звенело.
Они проснулись,
кто-то хрипло выматерился, нашарил у кровати тапок
и слепо, зло швырнул в сторону звука,
кто-то простонал и повернулся на другой бок,
кто-то засунул голову под подушку.
Скрип, скрип, вот снова
бесконечное неусыпаемое движение
там, в темноте:
это соль потеряла силу
и ищет ее в мировой ночи
всю ночь.
Никто не покинет постели,
не зажжёт свет, не поможет искать: в конце концов,
это её проблемы.
А нам рано вставать (никто из спящих уже не помнит,
что утро так никогда и не наступает).
Успение
ты скырлы-скырлы душа
скырлы липовая
отстреленная в последней войне
бесконечного двадцатого века
туки-ту
иди ко Мне в темноту
туки-та
вот мы и в домике
залезай под стол
опусти скатерть
ложись на пол
закрой глаза
тсс молчи не шевелись —
кинолента стрекочет жвалами:
битник в черном берете придет —
твою душу не найдет
хиппи в бисерных радугах придет —
твою душу не найдет
панк в зеленой свинье придет —
твою душу не найдет
все ангелы придут —
твою душу не найдут
потерпи чадо
эта очередь скоро кончится
а ты нет
Безумный макс
Он, помню, никогда не ходил с нами на вылазки
За бензином, едой и рабами.
Он часто сидел у амбразуры,
Смотрел на падающий снаружи радиоактивный пепел
И напевал:
«Снег кружится, летает и тает…»
Выпросив у капо нож,
Он по вечерам,
Длинным, в двадцать четыре астрономических часа,
Подмосковным нынешним вечерам,
Делал фигурки из подручных материалов:
Марионетки, тростевые, перчаточные, арбалески,
Мерял на свою трехпалую руку, шевелил ими,
Пищал на разные голоса.
На вопрос, зачем ему это надо,
Он отвечал, что хочет воскресить всё: беспонтовую
Дурацкую любовь,
Богов (сгоревших, как помним, первыми в то стремительное,
Беспощадное ядерное мгновенье),
Три — пять вечных сюжетов.
Когда он умрет, а это, видимо, скоро,
Мы не расчленим его, как прочих, —
Из его иссохших ягодиц не выкроишь стейк на ужин общине.
Мы похороним его по-новому: выкопаем глубокую яму
И положим к нему всех его кукол.
Пусть они будут там с ним.
Пусть они там живут с ним
И ждут всех нас.
Там, куда все мы решили уйти —
А я вижу это по их лицам, мало того,
Я вижу это, утром
Смотрясь в мазутную лужу у входа в бункер —
Практически, ушли уже,
Новые зрители
Театра кукол («“Молния”, — говорил он, —
Театр называется “Молния”»).
Вниз по неумолимой лестнице,
Вниз и ввысь.
К свету.
* * *
— Как думаешь, любовь на свете есть?
— Есть. Особенно
когда с ней расстанешься.
— Как это?
— Ну, попрощаешься, перед уходом скажешь ей:
«Что ж, бывай!»
— И что?
— И она бывает.
