Виталий Лехциер,
«Своим ходом: после очевидцев»
М.: Новое литературное обозрение, 2018
(Серия «Новая поэзия»)
Седьмая поэтическая книга поэта и философа из Самары демонстрирует, в отличие от предыдущих, отказ от рифмы, а временами и регулярного ритма, а также богатый опыт работы с «чужой речью» (отсюда обилие курсива, хоть им она и не ограничивается).
Источник происхождения проговариваемого выступает субстратом для данной поэтики, каковыми становятся естественнонаучная, в частности, медицинская и биологическая терминология, социологические интервью, нецензурированные рассказы родственников, конспекты авторских лекций, равно как и философия вообще.
Таким образом, возможность высказывания обретают те, кто в традиционном изводе часто остаются безъязыкими, но чьё право голоса не подвергается сомнению в актуальном сегменте по-настоящему современной литературы.
В данном случае своё видение имеют давно умершие личности, пациенты и врачи, рассказчики и их слушатели, непосредственно вовлечённые в события персонажи и сторонние наблюдатели, а также специалисты, оперирующие обезличенным научным языком, не выходящим за пределы профильных изданий, но, тем не менее, постоянно используемым в профессиональной деятельности.
В прозе русскоязычному читателю проще всего представить это на примере Светланы Алексиевич. Разумеется, это не первый подобный опыт, в том числе и в русской поэзии (достаточно вспомнить Лиду Юсупову или Константина Шавловского), но у Виталия Лехциера он получается весьма убедительным.
Станислава Могилёва, Александр Скидан и Виталий Лехциер на презентации книги «Своим ходом: после очевидцев» в «Порядке слов» (Санкт-Петербург, 29 апреля 2019 г.)
Отдельно можно выделить тексты, объединённые под общим заглавием «Непосредственный участник», которые, как следует из названия, призваны отражать опыт автора-тире-лирического-героя, хотя и здесь последний во многом остаётся отстранённым наблюдателем.
Тексты из условно исторической части, перемежающейся фотографиями и документами, в основном — о родственниках Лехциера, один из которых, как мы узнаём в процессе чтения, двоюродный дед — попал в Америку («переехали в Эль-Пасо. 150 долларов стоила перевозка мебели./ С женой, двумя дочерьми и 2 сотнями долларов я начал новую жизнь»), другой, родной — остался в Союзе («Пожинать плоды нового мира пришлось чуть позже./ Суд в 47‑м, приговор и 7 лет Карлага, откуда/ он вернулся в 54‑м к семье (жена и дочь) врага народа»). С ними перекликается стихотворение, посвящённое бабушке Лехциера из раздела «Можем ли мы надеяться? (медицинская антропология)».
Что-то на первый взгляд кажется условно запертым в его рамках, например, транскрипты интервью хронических больных:
регулярно туда ходила
требовалось наблюдение
с ними как-то срастаешься
никакого героизма
неконтролируемые вспышки эмоций
сложно себя успокаивать
чтобы не реветь на остановках
При этом предлагаемая прямая речь пациента или обезличенные конструкции соответствующих документов ожидаемо взаимодействуют с темой биоэтики. Можно отнестись по-разному, когда нас внезапно подводят к факту, что «29‑летний мужчина, принявший/ участие в научных исследованиях/ ему предлагают быть в курсе того/ а не ждёт ли его Альцгеймер/ он запрос не подписывает».
Если медицинским реалиям отведено своё место, то биология (и соответствующие термины) растворена в книге.
Приходится не согласиться с предыдущей рецензенткой, уподобляющей природу концлагерю1. Безусловно, развитие медицины как бы вступает в противоречие с естественным порядком вещей, когда представители любого вида организмов, включая человека, страдают и гибнут от опасностей, проистекающих извне, например, болезней. Однако для естественной среды обитания понятие абстрактного добра, как и зла, неприменимо; все виды до прихода человека так или иначе находились в состоянии равновесия, да и после баланс экосистем остался, разумеется, прежним: с триадой продуценты — консументы — редуценты, в центральном звене которой есть место и хищникам, и паразитам.
Воздействие всей художественной литературы на природу, за исключением разве что пропагандистских сочинений, призывающих к её преобразованию, не сильно отличается от нуля. (Можно упомянуть спиленные деревья, пошедшие на изготовление бумаги, но это не имеет отношения к качеству текста.) Поэтому нет ничего удивительного в том, что на самом деле
самое важное — формула лейкоцитарная у плотвы
индивидуальное развитие большой синицы
придорожные почвы под воздействием автотранспорта
а что, скажите, происходит
с субклеточными мембранами
под действием ионов кадмия?
а так… черви малощетинковые
бореальные злаки
клевер ползучий
1 Риц Е. Природа — это Освенцим (Рец. на: Лехциер В., «Своим ходом: после очевидцев») // Новый мир — 2019. — №5.
